Елена Павлова - Ряд случайных чисел [СИ]

— Ну, знаешь, такими сказками только детей пугать! — хмыкнул Ри. — Только все-таки не Перелеска, а Пэр Ри, ладно? Не ругайся мной, имей совесть! Тем более на меня же!

Тия огляделась вокруг с новым ощущением. Крохотная комнатушка, везде камень, окон нет. И там, в той комнате не было. И в ванной. Голые стены, ни картинок, ни занавесок, ни цветов, неуютно, голо.

— И ты вот так и живешь здесь? Совсем один?

— А что бы ты предложила? — задрал он голубую бровь.

— Ну-у, привел бы кого-нибудь… жили бы вместе… Эльфу… или вампирку… — Тие уже было отчаянно жаль его. Один раз она ездила с папой в гости, там был какой-то эльф, и он рассказал Тие сказку про последнего дракона. Хорошо рассказал. Тия тогда очень отчетливо прочувствовала, каково это — быть последним. Совсем последним — после тебя уже никого не будет. Эльфы вообще хорошие рассказчики. Тию тогда целый вечер валерьянкой отпаивали. — А хочешь — я с тобой останусь? Только ты так больше со мной не делай, ладно? А я тебя в карты играть научу!

Он дернулся, как от пощечины.

— В ка… — нижняя челюсть стала вдруг очень тяжелой. Взгляд карих глаз, как протянутая дружеским жестом открытая ладонь. Блин, да она его жалеет, что ли? Она! Его!

— Ну, да. Меня брат научил, — она прерывисто вздохнула — нервный отголосок пережитого. — А я тебя научу. Ты не бойся, это просто.

— Просто? — совсем уж глупо спросил Ри, неверяще глядя на ребенка.

— Ну, да. Только у меня карт нету… — виновато прошептала Тия и опять вздохнула. — Ты сможешь… достать… — Она говорила все более неуверенно, и, наконец, совсем замолчала, не понимая — почему он так на нее смотрит? Разве она что-то плохое предлагает?

— У-у-у! — Ри тихо спрятал лицо в ладонях. Так плохо ему уже давненько не было. Пожалуй, последние восемь тысяч лет. Одно дело — резать подопытного кролика и говорить себе: «Фу, какая я бяка! Бедненький кролик!» И совсем другое — когда этот кролик начинает сочувствовать тебе в твоем нелегком труде, а то еще и подбадривать, типа: «Да ты режь, не стесняйся, я ж понимаю — тебе надо!» Ри вспомнил, что он с ней делал — и его скрутило мерзкое чувство бессилия что-либо изменить. Ей он память сотрет — а кто сотрет ему? Еще одно воспоминание, от которого он будет шипеть сквозь зубы от стыда за невозможность отдать долг? Ри поднял голову.

— Можешь меня поздравить: мне стыдно, — веско сказал он. Кивнул сам себе. — Я тебе должен. Не смотри на меня, как на идиота, просто поверь, что это так. И будь я проклят, если этот долг я не отдам! Ты загадала желание?

Тия заторможенно поморгала. Ее неудержимо клонило в сон.

— Ну, да. Я же тебе уже сказала: чтобы знать, когда врут…

— Ай, это ерунда, это ты и так можешь, — отмахнулся Ри. — А вот скажи, ты хотела бы полетать на драконе?

Тия долго соображала, что он ей предлагает. Сознание туманилось и уплывало. Ой, как спать хочется!

— Ну, да… — наконец сказала она и зевнула. — Только… — и опять зевнула.

— Только потом, — договорил он с улыбкой, поднимаясь с пола. — Ложись, поспи, — он откинул край одеяла, отобрал у нее кружку. Она заснула, как только голова коснулась подушки. Еще бы! Сколько она успокоительного выпила? Литра два, не меньше! Он постоял над ней, изумленно покачивая головой. Высокие небеса! Великодушный человек — кто бы мог подумать? Новая порода вывелась, что ли? Или она одна такая? Но полет она честно заслужила! А последствия он уж как-нибудь переживет. Остаточная эмпатия, да и с учетом того, что между ними будет океан — не так уж и страшно. Лучше переживать такие последствия, чем корчиться от отвращения к самому себе, чувствуя себя неблагодарной скотиной.

Со сборами он управился быстро. Собственно, особо собирать было и нечего: кристаллы амулетов, кое-какая химическая посуда, реактивы. Все. Еще полтора часа он провозился, подвешивая заклинание комплексного стирания памяти. Одно дело — стереть последние пятнадцать — двадцать минут, и совсем другое стирать целые сутки. А еще и сказка — сказку тоже надо стереть. Не надо, чтобы о нем помнили, не надо. Не один год он потратил в свое время, осторожно убирая из Мира все упоминания о своей персоне. Если учесть, чем он занят… Вряд ли Перворожденные будут в восторге от появления новой расы. Да еще такой, что вполне сможет с ними конкурировать по части магии. Упаси святая Высь — вспомнят, захотят узнать, чем он занимается… Не надо. А Перелеской — что ж, пусть ругаются, лишь бы с ним это не связывали. Вот теперь все, можно будить… ребенка. И он вдруг понял, что даже не знает, как ее зовут.

Когда он пришел, Тия еще спала. Рыжая, совершенно морковного цвета волна волос разметалась пол подушке, на щеках сонный румянец. Ри осторожно присел на край кровати и невесело задумался. Выйти из одиночества… Сколько раз он уже пытался это сделать — и как бездарно это каждый раз кончалось. С Перворожденными не считается, он тогда был еще мал и глуп. Да, если честно, и потом не поумнел. Пожалел тогда 365-го — и что? Хоть бы из благодарности секрет сохранил — да где там! Раззвонил сразу же, трех лет не прошло! Целую расу настрогали! Ле Скайн, видите ли! Тупые, блин! Хоть бы понимали, что это значит! «Отринувшие тепло» — ага, как же! Причем тут эльфийский язык? На языке Дракх «скайн» — голубой. Просто голубой цвет. Его цвет. Раса голубых мышей! Придурки! А виноват кто? Может, 365-й? Нет, конечно! Это все Пэр Ри нехороший такой! Куда ни плюнь — везде «скверна ле Скайн»! Люди, вампиры, Звери… Звери — да, Звери были, пожалуй, первым осознанным экспериментом создания чего-то, хотя бы отдаленно похожего на него самого, хотя заказали их ему Перворожденные. Лошади стремительно вымирали, не выдержав резкого увеличения уровня магического фона. Нужно было попытаться скрестить их с кем-то более живучим. Он взял самое устойчивое к магии животное — кошку. И… себя. И какой караул получился в результате. Он чуть не плакал, вынимая их из родильных сфер, думал — Перворожденные заставят уничтожить все пять десятков. Тем более, что при родах у Зверюшек настроение было из рук вон, и демонстрировать его они не стеснялись. Один располосовал ему руку до кости одним движением крохотной лапки. «Прямо пять серпов», ахнул тогда Ри. Аналогичными высказываниями ему пришлось сопроводить каждое новое рождение. Это были самые сумасшедшие двое суток за всю его жизнь. К концу он весь был искусан, исполосован когтями и просто вымотан. Причем нельзя сказать, что эксперимент не удался полностью: память крови им таки передалась, хоть и частично, Звери оказались вполне разумны! Но! Но. Неистребимая кошачья лень им тоже передалась. В полном объеме. А еще неведомо откуда — телепатия и телекинез, к чему и у Ри никаких способностей не было, и у кошек — вряд ли. Три года он был при них нянькой, три года он убалтывал Перворожденных, уверяя их, что Звери безопасны, а кроме того — практически стерильны: как их есть пять десятков — так больше и не появится. Что они — не новая раса разумных хищников. Как только появилась Рука Короны, его подопечных привели к присяге. Ри вздохнул с облегчением — будут жить. Как выяснилось — рано обрадовался! Однажды десяток Зверей попал под действие эльфийской песни Созидания. Через некоторое время оказалось, что они… беременны. Перворожденные рвали и метали, но сделать, к счастью, уже почти ничего не могли — Присяга Короны не только принуждает к верной службе, но и защищает присягнувшего. Зверей изолировали в Парке, а Ри попросили куда-нибудь исчезнуть с глаз долой, как можно дальше, и не появляться на эти самые глаза как можно дольше, желательно — никогда. Да и пожалуйста. Ему не трудно. С другой стороны, наученный горьким опытом, настолько масштабных экспериментов он больше не ставил. Три — пять штук, не больше. И все приходилось уничтожать. Каких только жутких монстров у него не получалось! Вспомнить стыдно! А, с другой стороны — какие у него были варианты? Либо так — либо вообще ничего не делать. Память крови дала ему очень разрозненные сведения, скорее намеки о том, что — вот, есть такая вещь, как генная инженерия. А до всего остального ему пришлось доходить собственным умом, путем проб и ошибок. И инструменты сам, и заклинания сам, и уничтожать получившийся вполне жизнеспособным, но жутик — тоже сам.